- Прежде всего, куда мы направляемся? - спросила Маргарита. - Надеюсь, не к мосту Мельников? Со вчерашнего дня я досыта насмотрелась на убийства, милая Анриетта!

- Я позволю себе доставить вас, ваше величество...

- Во-первых и в главных, мое величество просит тебя забыть "ваше величество"... Так куда ты меня доставишь?

- Во дворец Гизов, если у вас нет других намерений.

- Нет, нет, Анриетта! Отправимся к тебе. А там нет герцога де Гиза и твоего мужа?

- О нет! - воскликнула герцогиня с такой радостью, что изумрудные глаза ее засверкали. - Нет ни деверя, ни мужа, никого! Я свободна, как ветер, как птица, как облака... Свободна, вы слышите, королева? Понимаете ли вы, сколько счастья в этом слове: свободна? Я хожу, куда хочу, распоряжаюсь, как хочу! Ах, бедняжка королева! Вы не свободны! От этого-то вы и вздыхаете...

- Ходишь, куда хочешь, распоряжаешься, как хочешь! Разве это все? И в этом вся твоя свобода? Уж очень ты веселая, у тебя есть что-то, кроме свободы!

- Ваше величество, вы обещали сами начать откровенный разговор.

- Опять "ваше величество"! Послушай, Анриетта, мы поссоримся! Разве ты забыла наш уговор?

- Нет. "Я ваша покорная служанка на людях и я же твоя безрассудная подруга с глазу на глаз". Не так ли? Не так ли, Маргарита?

- Вот, вот! - с улыбкой ответила королева.

- Никаких родовых споров, никакого коварства в любви; все честно, благородно, откровенно; словом, оборонительный и наступательный союз, имеющий единственную цель: искать и ловить некую мимолетность, которая называется счастьем, если оно нам встретится.

- Прекрасно, дорогая герцогиня! Именно так! И в знак возобновления нашего договора поцелуй меня.

И две прелестные женщины, одна бледная, охваченная грустью, другая румяная, белокурая и смеющаяся, изящно склонили друг к Другу свои головки и так же крепко соединили свои губки, как и мысли.

- Так, значит, есть что-то новенькое? - спросила герцогиня, с жадным любопытством глядя на Маргариту.

- Разве мало нового произошло за последние два дня?

- Я говорю не о политике, а о любви! Когда нам будет столько лет, сколько королеве Екатерине, твоей матушке, тогда и мы займемся политикой. Но нам, прекрасная моя королева, по двадцати, - так поговорим о другом. Слушай, ты замужем по-настоящему?

- За кем? - со смехом спросила Маргарита.

- Ох, ты меня успокоила.

- А знаешь, Анриетта, то, что успокоило тебя, приводит в ужас меня. Мне придется выйти замуж.

- Когда же?

- Завтра.

- Вот так так! Правда? Бедная подружка! А так ли уж это необходимо?

- Совершенно необходимо.

- Черт побери, как говорит один мой знакомый! Это очень грустно.

- У тебя есть знакомый, который говорит "черт побери"? - со смехом спросила Маргарита.

- Да - А кто он такой?

- Ты все расспрашиваешь меня, а ведь рассказывать должна ты. Кончай свой рассказ, и тогда начну я.

- В двух словах дело обстоит так: король Наваррский влюблен в другую, а мной обладать не желает. Я ни в кого не влюблена, но не хочу принадлежать и ему. А между тем мы должны изменить наши отношения или, по крайней мере, сделать вид, что мы их изменили сегодня ночью.

- Подумаешь! Измени свое отношение к нему и можешь не сомневаться, что он переменит свое отношение к тебе!

- Так-то оно так, но беда в том, что мне меньше, чем когда-либо хочется меняться.

- Надеюсь, только по отношению к мужу?

- Анриетта, меня мучит совесть.

- В каком смысле?

- В смысле религии. Для тебя имеет значение вероисповедание?

- В политике?

- Да, конечно.

- А в любви?

- Милый друг, в любви мы, женщины, совершеннейшие язычницы и потому допускаем любые секты и поклоняемся нескольким богам.

- В одном-едином, не так ли?

- Да, да, - ответила герцогиня с чувственным огоньком в глазах, - в том боге, у которого на глазах повязка, на боку колчан, за спиной крылья и которого зовут Амур, Эрот, Купидон. Черт побери! Да здравствует служение ему!

- Однако у тебя весьма своеобразный способ служения ему: ты швыряешь камни в головы гугенотов!

- Будем поступать хорошо, а там пусть себе болтают, что хотят. Ах, Маргарита! Как извращаются и лучшие понятия, и лучшие поступки в устах пошляка!

- Пошляка?! Но, если память мне не изменяет, тебя расхваливал мой брат Карл?

- Твой брат Карл, Маргарита, страстный охотник, целыми днями трубит в рог и от этого очень похудел... Я не принимаю похвал даже от него. Кроме того, я же ответила твоему брату Карлу... Разве ты не слышала?

- Нет, ты говорила слишком тихо.

- Тем лучше, мне придется больше рассказывать тебе... Ах да! Маргарита! А каков конец твоей исповеди?

- Дело в том.., в том...

- В чем?

- В том, что если твой камень, о котором говорил брат мой Карл, имел, так сказать, историческое значение, то уж лучше я на этом и кончу, - со смехом ответила королева.

- Все ясно! - воскликнула Анриетта. - Твой избранник - гугенот! Тогда, чтобы успокоить твою совесть, я обещаю тебе, что в следующий раз возьму себе в любовники гугенота.

- Ага! Как видно, на этот раз ты взяла католика?

- Черт побери! - воскликнула герцогиня.

- Хорошо, хорошо! Все понятно.

- А что представляет собой наш гугенот?

- Это не избранник; этот молодой человек для меня ничто и, вероятно, никогда ничем и не станет.

- Но это не причина, чтобы не рассказать мне о нем; ведь ты же знаешь, как я любопытна! Так что же он собой представляет?

- Это несчастный молодой человек, красивый, как Нисос Бенвенуто Челлини; он спрятался у меня, спасаясь от убийц.

- Ха-ха-ха! А ты сама не поманила его пальчиком?

- Бедный юноша!.. Не смейся, Анриетта, - в эту минуту он все еще между жизнью и смертью.

- Он болен?

- Тяжело ранен.

- Но раненый гугенот в наше время - большая обуза!.. И что же ты делаешь с этим раненым гугенотом, который для тебя ничто и никогда ничем не будет?

- Я прячу его у себя в кабинете и хочу спасти.

- Он красив, он молод, он ранен; ты прячешь его у себя в кабинете, ты хочешь его спасти; что ж, в таком случае твой гугенот будет весьма неблагодарным человеком, если не проявит большой признательности!

- Он уже ее проявляет; боюсь только.., что больше, чем мне хотелось бы.

- А этот несчастный молодой человек.., тебя интересует?

- Только.., только из сострадания.

- Ох уж это сострадание! Бедняжка королева! Эта-то добродетель и губит нас, женщин!

- Да, ты понимаешь, ведь с минуты на минуту ко мне могут войти и король, и герцог Алансонский, и моя мать, и, наконец, мой муж!

- Ты хочешь попросить меня, чтобы я приютила у себя твоего гугенотика, пока он болен, а когда он выздоровеет, вернула его тебе, не так ли?

- Насмешница! Нет, клянусь тебе, что я не захожу так далеко, - отвечала Маргарита. - Но если бы ты нашла возможность спрятать у себя несчастного юношу, если бы ты могла сохранить ему жизнь, которую я спасла, то, конечно, я была бы тебе искренне благодарна. В доме Гизов ты свободна, за тобой не подсматривают ни муж, ни деверь, а кроме того, за твоей комнатой, куда, к счастью для тебя, никто не имеет права входа, есть кабинет вроде моего. Так дай мне на время этот кабинет для моего гугенота; когда он выздоровеет, ты отворишь клетку, и птичка улетит.

- Милая королева, есть одно затруднение: клетка занята.

- Как? Значит, ты тоже спасла кого-нибудь?

- Об этом-то я и говорила твоему брату Карлу.

- А-а, понимаю; вот почему ты говорила так тихо, что я не слышала.

- Послушай, Маргарита, это изумительная история, не менее прекрасная, не менее поэтичная, чем твоя. Когда я оставила тебе шестерых телохранителей, а с шестью остальными отправилась во дворец Гизов, я видела, как поджигали и грабили один дом, отделенный от дома моего деверя только улицей Катр-Фис. Вхожу во дворец и вдруг слышу женские крики и мужскую ругань. Выбегаю на балкон, и прежде всего мне бросается в глаза шпага, своим сверканием, казалось, озарявшая всю сцену. Я залюбовалась этим неистовым клинком: люблю красивое!.. Затем, естественно, стараюсь разглядеть и руку, приводившую в движение клинок, и того, кому принадлежит сама рука. Гляжу туда, откуда доносятся крики и стук шпаг, и вижу мужчину.., героя, этакого Аякса, сына Теламона "Аякс Теламонид - один из греческих героев Троянской войны.", слышу его голос - голос Стантора "Стантор - один из греческих героев Троянской войны, обладавший голосом огромной силы.", восторгаюсь, трепещу, вздрагиваю при каждом угрожающем ему ударе, при каждом его выпаде; четверть часа я испытывала такое волнение, какого, поверишь ли, не чувствовала никогда, - я даже не думала, что это вообще возможно. Я стояла молча, затаив дыхание, забыв себя, как вдруг мой герой исчез.

- Как же это случилось?

- Его сшиб камень, который запустила в него какая-то старуха; тогда, подобно Киру "Вероятно, имеется в виду Кир Младший, восставший в 401 г, до н.э. против своего брата, царя Артаксеркса.", я обрела голос и закричала: "Ко мне! На помощь!" Прибежали мои телохранители, подхватили его, подняли и перенесли в ту комнату, которую ты просишь для своего подопечного.

- Увы! Я понимаю тебя, Анриетта, и понимаю тем лучше, что твоя история похожа на мою, как две капли воды, - сказала Маргарита.

- С той только разницей, что я служу моему королю и моей религии и мне вовсе не нужно прятать господина Аннибала де Коконнаса.

- Его зовут Аннибал де Коконнас? - переспросила Маргарита и расхохоталась.

- Грозное имя "Намек на имя Ганнибала, знаменитого карфагенского полководца (247/246 - 183 до н.э.).", не правда ли? - сказала Анриетта. - И тот, кто носит это имя, достоин его. Какой воин, черт побери! И сколько крови пролил!.. Надень маску, милая королева, - вот и наш дом.

- Зачем же мне маска?

- Затем, что я хочу показать тебе моего героя.

- Он красив?

- Во время битвы он казался мне бесподобным. Правда, то было ночью, в зареве пожара. А утром, при дневном свете, должна признаться, он несколько проигрывает. Тем не менее думаю, что он тебе понравится.

- Итак, дом Гизов отказывает в убежище моему подопечному; очень жаль, потому что дом Гизов - последнее место, где вздумают разыскивать гугенотов.

- Вовсе не отказывает: сегодня же вечером я велю перенести его сюда; один будет лежать в правой части комнаты, а другой - в левой.

- Но если они узнают, что один из них протестант, а другой католик, они съедят друг друга!

- О, этого можно не опасаться! Коконнас получил такой удар в лицо, что почти ничего не видит, а у твоего гугенота такая рана в грудь, что он почти не может двигаться... Кроме того, прикажи ему не говорить на религиозные темы, и все пойдет как по маслу!

- Будь по-твоему!

- Решено! Теперь войдем в дом.

- Благодарю, - сказала Маргарита, пожимая руку своей приятельницы.

- Здесь опять будете вашим величеством, - предупредила герцогиня Неверская. - Позвольте мне оказать вам в доме Гизов прием, подобающий королеве Наваррской.

Выйдя из носилок, герцогиня почти стала на одно колено, чтобы помочь выйти Маргарите, потом, указав рукой на дворцовые двери, охраняемые двумя часовыми с аркебузами, последовала за королевой, которая величественно шествовала впереди герцогини, сохранявшей смиренный вид, пока они были на виду у всех. Войдя к себе в комнату, герцогиня затворила дверь и позвала свою камеристку, очень расторопную сицилианку.

- Мика, - обратилась к ней герцогиня по-итальянски, - как здоровье графа?

- Быстро идет на поправку, - отвечала камеристка.

- А что он делает?

- Думаю, что сейчас он закусывает.

- Это хорошо, - сказала Маргарита, - появление аппетита - это добрый знак.

- Ах, правда, я и забыла, что ты ученица Амбруаза Паре! Ступай, Мика.

- Ты выгоняешь ее?

- Да, пусть сторожит нас. Мика вышла.

- А теперь ты сама войдешь к нему или лучше его пригласить сюда? - спросила герцогиня.

- Ни то, ни другое; я хочу посмотреть на него невидимкой.

- Но ведь ты будешь в маске!

- Да, но потом он сможет узнать меня по волосам, по рукам, по украшениям...

- Ах, милая королева, до чего ты стала осторожна с тех пор, как вышла замуж! Маргарита улыбнулась.

- Ну что ж.., есть один способ, - продолжала герцогиня.

- Какой?

- Посмотреть на него в замочную скважину.

- Хорошо, веди меня.

Герцогиня взяла Маргариту за руку и повела ее к двери, завешенной ковром, затем встала на одно колено и посмотрела в замочную скважину.

- Отлично, - сказала герцогиня, - он сидит за столом лицом к нам. Подойди.

Королева Маргарита заняла место своей подруги и посмотрела в замочную скважину. Как и сказала герцогиня, Коконнас сидел за столом, уставленным разными яствами, и, несмотря на свои раны, воздавал им честь.

- Ах, Боже мой! - отстранившись от двери, воскликнула Маргарита.

- В чем дело? - удивленно спросила герцогиня.

- Не может быть! Нет!.. Да! Клянусь душой, это тот самый!

- Какой "тот самый"?

- Tсc! - прошептала Маргарита, поднимаясь и хватая за руку герцогиню. - Тот самый, который хотел убить моего гугенота, ворвался вслед за ним ко мне в комнату и на моих глазах ударил его шпагой! Ах, Анриетта. Какое счастье, что сейчас он меня не видел!

- Значит, ты видела его в бою? Он был прекрасен?

- Не знаю, - отвечала Маргарита, - я смотрела только на того, кого он преследовал.

- А как зовут того, кого он преследовал?

- Ты не назовешь его имени своему католику?

- Нет, даю слово.

- Лерак де Ла Моль.

- А теперь как он выглядит, по-твоему?

- Господин де Ла Моль?

- Нет, господин де Коконнас.

- Как тебе сказать? - ответила Маргарита. - По-моему...

Она остановилась.

- Ну, ну, - настаивала герцогиня, - как видно, ты сердишься на него за то, что он ранил твоего гугенота?

- Мне кажется, - со смехом ответила Маргарита, - что мой гугенот в долгу не остался, и такой шрам, который остался у твоего католика под глазом...

- Значит, они квиты, и мы можем их помирить! Присылай своего раненого ко мне.

- Только не теперь, попозже.

- Когда же?

- Когда ты переведешь своего католика в другую комнату.

- В какую комнату?

Маргарита только взглянула на подругу, та посмотрела на Маргариту и тут же расхохоталась.

- Ну хорошо! - сказала герцогиня. - Итак - союз! Более тесный, чем когда бы то ни было!

Искренняя дружба навсегда! - ответила королева.

- А каков будет наш пароль, наш условный знак, если мы друг другу понадобимся?

- Тройное имя твоего триединого бога: Eros, Cupido, Amor.

Подруги расцеловались еще раз, в двадцатый раз пожали друг другу руки и расстались.